Фредерик Бегбедер: "Каждая из моих книг - это ошибка"

У меня дома есть маленькая итальянская чашечка для кофе. Каждое утро я с удовольствием пью из нее ароматный напиток. В этом отеле такие же чашечки, но кофе наливают ровно до половины. Это даже не глоток, а если слить из двух чашек, едва ли получится одна полная. После интервью в ресторане гарсон вежливо полюбопытствовал, как я буду платить — кредиткой или наличными. Мой удивленный взгляд — «конечно, наличными» — насторожил его. После небольшой паузы он спокойно презентовал (именно так) счет: «С вас 40 гривен». Неприятность же заключалась в том, что в кошельке тогда было только 35 плюс жетон на метро в кармане. Остальное я обещал занести в тот же день. Мне поверили... Именно так закончились 45 минут моего общения с самым модным сегодня во Франции и многих других странах мира писателем Фредериком Бегбедером. Интересно, сколько он зарабатывает в минуту?

Ф.Бегбедер автор книжек «Воспоминания необразумившегося молодого человека», «Каникулы в коме», «Любовь живет три года», «Рассказики под экстези», «Последний инвентарь перед ликвидацией» и в самом деле культового романа «99 франков». Об его «франках» знают все — читали, слышали или мечтают прочесть. Миром правит реклама, а рекламисты — это те, кто решает, что вы будете хотеть завтра. По утверждению Бегбедера, «они руководят ІІІ мировой войной». Его герой — прагматичный гедонист, без угрызений совести отрывающий самые лакомые кусочки жизни, но вместе с тем желчно подвергающий критике их совершенный вкус. Кое-кто усматривает в этом левый радикализм... Несмотря на бешеную популярность — прошлогодний лидер продаж во Франции — с кинематографом у писателя не складывается: он снялся только в одном порно, а ни один роман не экранизирован.

Доверять г-ну Бегбедеру опасно, ведь он играет вами. Бывший заядлый повеса так и не стал серьезным мужем. Это хорошо видно по многим его ответам на вопросы. Но его стержневая позиция — это сопротивление. Сопротивление миру, заставляющему пользоваться определенными вещами или услугами, навязывая вкусы и пристрастия. В условиях вездесущей глобализации это очень важно. Французы, первые из европейцев осознавшие себя в качестве нации, традиционно в авангарде движения Сопротивления.

В Киеве Бегбедер открывал Фестиваль французского фильма, выступал перед рекламщиками, подписывал книги и непременно хулиганил. Наше тет-а-тет интервью состоялось в упоминавшемся выше и названном ниже шикарном отеле. Впрочем, там была еще и переводчица. Итак, все просочившееся сквозь межязычную мембрану недоразумения предлагаем вашему вниманию.

— Господин Бегбедер, читатели в Украине кое-что слышали о вас, однако, ввиду отсутствия украинских переводов, на самом деле мало знакомы с вашим творчеством и биографией. Итак, несколько слов о себе...

— Я родился в 1965 году в одной весьма буржуазной семье. Очень быстро мне захотелось выделиться из своей среды. Когда мне было три года, я уже участвовал в революции. Это был май 1968-го...

— Каким образом?

— Мои родители бросили меня на баррикаду. Я упал на каску жандарма... Мое образование — политические науки. Политика постоянно сыпалась мне на голову точно так же, как я когда-то грохнулся на шлем жандарма. Точь-в-точь так на голову Исаака Ньютона когда-то упало яблоко. Когда мне было 24 года, я написал свою первую книгу «Воспоминания необразумившегося молодого человека». С тех пор я постоянно и публикую свои книги.

— Что обусловило ваш профессиональный выбор (политические науки)? И почему после этого вы подались в рекламный бизнес?

— Эта специальность дает возможность заниматься всем сразу — политикой, экономикой, историей, культурой. Это такой университет в Париже, который позволяет молодым людям изучать все, особенно если им трудно выбрать какую-то конкретную профессию... А реклама — это политика. Вполне логично, что рекламные агентства принимают на работу людей, имеющих диплом института политических наук. В книге «99 франков» я и пытаюсь объяснить, что на самом деле миром руководят не политики, а различные торговые марки, концерны и корпорации. По моему убеждению, молодому человеку с амбициями целесообразнее работать в «Procter & Gamble», чем, например, становиться министром. Я считаю, что президент крупной транснациональной компании намного сильнее президента Франции.

— Вам нравилось то, чем вы занимались в мире рекламы?

— Изначально — да! Это меня очень интересовало, особенно то, что я имел возможность играть властью. Я был ужасным циником, много путешествовал, фотографировался с очень красивыми женщинами...

— Было ли у вас ощущение эдакого мелкого мессианства: я могу многое решить, я — маленький бог!?

— Именно так! Работающие в рекламном бизнесе — мегаломаны. Им кажется, что они боги. Но это также результат употребляемых ими наркотиков и зарабатываемых ими денег. Вместе эти вещи дают иллюзию власти.

— Когда пришло отвращение к этому всему? Почему так случилось?

— Я не писал об этом в книге, но могу рассказать. Это была встреча у Мадонны, организованная Danone. Это было уж слишком!.. Я понял: та мнимая власть, которой я якобы обладаю, — на самом деле не моя власть. Если все время что-то заглатывать, потом придется все это выплевывать.

— Что было неприемлемого для вас на вечеринке у Мадонны? Это было какое-то конкретное событие, фраза?

— Я предложил Danone вариант рекламы. Она была веселой. А шеф этой компании спрашивает меня: но почему она должна быть смешной? Я ответил, что люди любят иронию, будет потешно и всем понравится. В качестве примера привел то, что люди платят за билет в кино, чтобы посмотреть фильм, и развлекаются таким образом. И в этот момент он ляпнул ту лишнюю фразу. Это было слишком. Он сказал: «Да, люди платят за то, чтобы смотреть смешные фильмы, но ведь после этого они не едят пленку!..» Этот день был для меня результатом десятилетнего разочарования. Тогда я понял, что современным миром правят кретины. Все эти менеджеры, руководящие крупными предприятиями, учились в коммерческих школах (маркетинг, бухгалтерия и т.д.) и получили образование, которое не дает знаний на поприще искусства, литературы, не учит уважению. Такие люди руководят нами, они сейчас у власти...

— Можно ли сказать, что эти люди умышленно учатся руководить другими людьми, а понятия этики и морали ничего не значат для них?

— Действительно, это именно так! Иногда, когда происходят какие-то манифестации, массовые протесты, они соглашаются добавить капельку этики в свою работу. Но единственный способ сделать их этичными — использовать их цинизм.

— В своем популярнейшем романе «99 франков» вы довольно жестко выступили против Danone. Не имело ли это юридических последствий?

— В рукописи было написано прямо: Danone. Но адвокат моего издателя попросил переработать название этой торговой марки на Manone. Вы правы — иначе издатель проиграл бы процесс. Полагаю, что Danone не подал в суд на мою книгу только потому, чтобы не делать ей лишней рекламы.

— Вы упоминали о наркотиках. В нескольких ваших книгах, которые я прочел, четко прослеживается тема наркотиков. Расскажите о своем наркоопыте.

— Если говорить о возрастающем употреблении кокаина в странах Запада (я не знаю, как с этим в Украине), то это наркотик, стимулирующий людей быть более энергичными и трудолюбивыми. Для того чтобы заставить людей больше работать, это превосходный наркотик. Кокаин употребляется не затем, чтобы иметь «продвинутый» вид. Просто я считаю, что это символ нашей эпохи. Как я указывал в «99 франках» — это тот белый порошок, который поднимает нас над нами самими. Это то, о чем мы говорили, — Октав чувствует себя сверхчеловеком. Таким людям необходимы допинги для нормального самочувствия.

— Вы считаете, что употребление наркотиков в «разумных» пределах делает возможной лучшую самореализацию человека, катализирует его гипотетические возможности?

— Не хочу казаться борцом против наркотиков. Я посторонний наблюдатель за реальным миром. Я замечаю, что по крайней мере на Западе людям необходимо периодически вбрасывать в свой организм какие-то химические добавки для того, чтобы быть в форме. С другой стороны, когда люди ложатся спать, они употребляют снотворное, чтобы снять это возбуждение... Например, знаменитая велогонка «Тур де Франс» — это очень сильное возбуждение, большое испытание; и чтобы ее выдержать, спортсмены вынуждены принимать допинги. Современная жизнь очень напоминает эту велогонку — в ней невозможно реализоваться без допингов.

— Свидетельствует ли это о том, что между современным человеком и современным миром лежит огромная бездна: то ли мир опережает человека, то ли человек отстает от мира?

— Да, это довольно точное очерчивание ситуации. Современный мир мне представляется постоянно крутящейся и работающей огромной машиной. Но человек потерял контроль над ней. Это самолет без пилота. В конце концов этот самолет может столкнуться с башней...

— Считается, что писатель изменяет мир. Как вы считаете, что изменится в мире после того, как он прочтет ваши романы?

— Я надеюсь открыть глаза своим читателям для того, чтобы они посмотрели на этот мир иначе. Это уже немало. Я не льщу себе мыслью, что мои романы изменят мир, но восприятие и отклик, который они имеют, отвечают настоящим заботам людей. Многих людей шокируют противоречия моих персонажей, но это также и мои противоречия. Выглядит это примерно следующим образом: я пользуюсь таким шикарным отелем, как Premier Palace, но вместе с тем ненавижу его и критикую. Интерес к моим книгам обусловлен тем, что люди узнают себя в героях этих произведений. Полагаю, мы живем в эпоху, когда нас очаровывает и в то же время вызывает отвращение рекламная мечта.

— Человек стремится стать таким, каким ему предлагают стать на телеэкране. Это плохо?

— Совершенно точно. Тут на самом деле все просто: счастье — это не то, что нам показывают по телевизору. Я не хочу, чтобы банда кретинов и циников, закончивших Гарвард, решала за меня, что такое мое счастье. Счастье — это поиск, гонка за тем, что каждый из нас должен осуществить. Безусловно, это намного сложнее, чем пойти и купить сумку от «Прадо».

— В «99 франках» вы утверждаете, что счастье не в деньгах, хотя для того, чтобы понять, что такое счастье, необходимо все-таки почувствовать силу этих денег. В чем же заключается счастье?

— Гм... В день, когда я узнаю ответ на этот вопрос, я перестану писать... Полагаю, пишу я для того, чтобы знать, для чего живу. Каждая моя книжка лишает меня определенной иллюзии: «Каникулы в коме» — спасение от иллюзии праздника; со временем я лишился иллюзии экстези (наркотик), иллюзии рекламы и т.п. Каждая моя книга написана для того, чтобы двигаться вперед, это попытки понять, кем мы являемся.

— Можно ли сказать, что каждая ваша книга — это маленькое чистилище для вашей души?

— Да, это очень хорошее определение.

— Как вы считаете, может ли это персональное чистилище стать также эффективным механизмом для ваших читателей? Ощущаете ли вы ответственность перед ними?

— Очень хорошо, когда вызывается определенная читательская реакция. Вызов каких-то сомнений — это уже неплохо. Мои любимые книги — это книги, изменившие мою жизнь.

— Ваш самый знаменитый роман весьма автобиографичен. Но его главный герой постоянно соприкасается с какими-то проблемами — на роботе, с коллегами, с женщинами... Если бы вы имели возможность пройти свой путь еще раз, каких ошибок вы бы не допустили?

— Это трудно... Легко сказать: я бы не вступал в брак! Но это была бы вранье, так как ошибки полезны. Каждая моя ошибка, это мой шаг вперед. Говоря по сути, каждая из моих книжек — это ошибка.

— Прошу прощения за прямолинейность, но что вы ненавидите?

— Цинизм, пренебрежение. Мне пришлось соприкасаться с людьми, которые других людей принимали за дураков. Я едва ли не стал одним из них. Это очень опасно — стать на такую позицию... Мир становится все более демократичным, и недопустимо, чтобы руководители демократии пренебрежительно относились к народу. Принципы демократии предусматривают позиционирование народа как разумного сообщества. Однако на практике технологии маркетинга все больше и больше манипулируют народом, обманывают его. В маркетинге я вижу противоположную сторону демократии.

— Не идеализируете ли вы демократию? В нашей стране, например, массовые волеизъявления успешно фальсифицируют — результаты таковы, какими их хотят видеть нынешние власти.

— Это примерно то, что я и хотел сказать. Демократия, связанная с технологиями маркетинга, перестает быть демократией. Возьмем, к примеру, опросы: удачно поставленный вопрос дает необходимый ответ — тот, который хочешь получить. Маркетинг использует тесты, апробируемые на домохозяйках, среди других категорий потребителей... Всем этим легко манипулировать. Создается картинка, в которой вроде интересуются мнением народа, но на самом деле это рафинированный цинизм.

— Где же выход?

— Нужен контроль этих адских машин. Возьмем войну в Ираке. Позиция Жака Ширака относительно нее была очень неплоха, так как главное, чтобы решения опирались на закон, на принципы права. Ширак говорил: «Будем придерживаться позиции ООН...» Право должно быть над всем. Мы входим в новый мир и нам нужны новые законы.