Интервью с киевлянкой грузинского происхождения балериной Анико Болоташвили
Если бы много лет назад мне сказали, что одной из героинь моих интервью станет Анико – я бы ни за что не поверила. Ведь последний раз мы с ней виделись где-то в семилетнем возрасте, когда вместе стояли у хореографического станка репетиционного зала, который находился в подвале одного из помещений Национального авиационного университета. Сейчас же Анико Болоташвили – балерина в Киевском муниципальном академическом театре оперы и балета для детей и юношества. А я – беру у нее интервью.
Мой отец – грузин, а мама – украинка. Родители познакомились в Киеве, но потом папа забрал маму в Тбилиси, где они прожили 8 лет. Там же родились мы с братом. И когда мне исполнилось 4 года, наша семья снова вернулась в Киев.
Когда я приехала сюда, то на русском говорила с акцентом, а украинский не знала вообще. Но потом был садик, школа, и язык я выучила очень быстро. А сейчас получается даже наоборот: приходится вспоминать грузинский.
Я не помню, чтобы в детстве я просила родителей отдать меня на танцы. Но все дети ходят в какие-то кружки, и брата отдали в спорт, ну а девочку нужно было куда-то ближе к искусству. Сначала меня пытались приобщить к музыке, отдав в музыкальную школу на фортепиано, ведь моя мама тоже заканчивала эту специальность. Но мне не понравилось, и, походив пару раз, я сказала: «Нет, мама, это не мое». Слава Богу, меня не заставляли.
Я очень хорошо помню тот день, когда меня отвели на танцы. У нас в доме соседка занималась в ансамбле народного танца «Дети Украины». И я помню, как мы втроем – я, мама и эта соседка, которая была намного старше меня, – пошли туда. Отчетливо вспоминаю и свою первую учительницу по танцам. Она мне очень нравилась и внешне напоминала Ани Лорак.
Мои первые чешки были какого-то коричневатого цвета. А первая юбочка была белой с яркими красными цветами. Где-то есть даже фотография, где я стою в этой юбочке возле железного холодного станка в подвальном помещении. Сейчас даже удивляюсь, как дети могли там находиться столько часов подряд.
Однажды мой папа предложил: раз уж если заниматься танцами, то классическим балетом. И так я оказалась в культурном центре «Кияночка». Это было под Новый год, а там как раз проходили съемки клипа Виктора Павлика, в котором участвовали дети, и я тоже попала в этот клип.
Параллельно я училась в обычной школе и даже была отличницей. Но после шестого урока я всегда шла на репетиции. Если же был седьмой урок – приходилось отпрашиваться, пропускать, мама записки всегда писала. Иногда я не успевала даже покушать, но об этом тогда как-то не думалось – я была вся в балете. Даже когда болела, я могла не пойти в обычную школу, но на танцы ходила.
Тогда я не понимала, насколько это было серьезно, насколько профессия балерины непростая. Но я свой выбор сделала. Говорят, что если ребенок попадает в балетный зал, то уйти из него уже практически невозможно. Балет – это как болезнь. Это не преувеличение. Ты этим болеешь, живешь и без этого уже не можешь, хоть и приходится проходить через определенную боль.
Поступить в «танцевальный» вуз не так сложно, как в театральный. Но только у меня и еще у одной девочки после четырех экзаменов было достаточное количество баллов, чтобы получать стипендию. 4 года я проучилась в Академии танца имени Сержа Лифаря и получила диплом «артист балета» с возможностью преподавания.
На концерте выпускников меня заметили и пригласили в Киевский муниципальный академический театр оперы и балета для детей и юношества. Первым моим спектаклем здесь стал балет «Спящая красавица». Я выходила в «Вальсе цветов». После учебы работать в театре мне показалась даже легче, ведь было меньше нагрузки и больше свободного времени.
Балетные спектакли в Киеве идут только в двух местах – в Национальной опере и в Театре оперы и балета, где работаю я. Режим работы артистов балета такой: в 10 утра проходят мужские уроки хореографии, а с 11-ти начинаются женские. Соответственно, первый урок дает мужской педагог, а второй – женский. Это обязательная разминка для любого танцора. Сначала занятия у станка, потом «на середине», а в конце – прыжки. Также женщины иногда надевают пуанты, и с ними идет отдельная техника. Потом проходит репетиция ближайшего спектакля.
Иногда, чтобы выйти на минуту на сцену, ты проводишь часы в репетиционном зале. Конечно, бывает лень приходить на занятия по хореографии. Но потом заходишь в зал, слышишь музыку, начинаешь разминаться и всё – уже улыбка на лице. Потом начинаешь изучать себя в зеркале, но это не самолюбование, а наоборот – скорее пытка, потому что постоянно хочется танцевать лучше своего отражения.
У нас большинство спектаклей дневные, ведь это театр для детей. Вечерние же спектакли, такие как «Лебединое озеро» или «Ромео и Джульетта», более серьезные. Наша труппа небольшая и, за исключением заслуженных артистов, солистов и прим, в основном «все танцуют всё». За пару дней до спектакля идет расстановка артистов, и если ты что-то до этого не танцевал – твои проблемы. Так или иначе, до конца репетиции ты должен выучить эту партию. Как именно ты это сделаешь – никого не интересует. Можно либо попросить кого-то, либо учить по видео.
Практически на каждом спектакле не обходится без казусов. Иногда это бывает что-то смешное, иногда кто-то не туда побежал, подстроился не в ту линию, у кого-то упал предмет костюма – и это приходится как-то обыгрывать, незаметно поднимать… Но это нюансы, которые зритель чаще всего даже не замечает.
Артисты балета должны быть и актерами. Они должны быть личностями и доносить что-то до зрителя. Если человек «пустой» внутри, то зритель сразу это почувствует, а тем более дети, ведь для них играть сложнее. Как говорил Станиславский, «для детей нужно играть так же, как и для взрослых, только гораздо лучше».
Мне сложно выделить какую-то одну любимую роль. Проще сказать о любимых спектаклях – это «Жизель», «Лебединое озеро», «Барышня и хулиган», «Дон Кихот», «Ромео и Джульетта». Моя мечта – исполнить партию Жизели. Когда смотрю, как балерина исполняет эту роль, всегда очень переживаю за нее. Это красивый трагический балет о чистой бескорыстной любви.
Я никогда не стремилась быть на кого-то похожей, это бессмысленно. Но пример беру с великих для меня балерин. Это Ульяна Лопаткина, прима Мариинского театра в Питере и моя соотечественница Нино Ананиашвили, с которой я познакомилась лично на одном из балетных конкурсов.
Балету не зря учатся 8 лет, постепенно подготавливая свое тело и мышцы к работе на пуантах. Есть множество специальных упражнений, с помощью которых с детства разрабатывается подъем стопы. На пуантах совершенно другие ощущения. Если делаешь большой перерыв, то потом может быть тяжело и непривычно.
За все время я сменила, наверное, уже сотни чешек и пуантов. К сожалению, они совсем недолговечны. Наверное, мечта любой балерины – какая-то одна «железобетонная» пара пуант, которая бы держалась хотя бы год или вообще желательно всю балетную карьеру. Обычных пуант может хватить на пару недель, в зависимости от нагрузок, более новых моделей хватает на месяц-полтора. На подготовку новой пары уходит много времени. Все обшивается и обштопывается вручную. Каждая балерина знает, какая модель ей лучше всего подходит, и очень редко от нее уходит. Пуанты мы покупаем сами, в специализированных магазинах, но если нет размера, то заказываем. Недолговечные пуанты стоят в пределах двухсот гривен, а качественные – около ста долларов.
Несмотря на то, что я живу в Киеве, Грузия всегда в моем сердце. Я часто там бываю, в Тбилиси у меня осталось много родственников и друзей. Я очень люблю эту страну и этот народ. В Грузии люди более открытые, чем в Украине. Если человек едет в Грузию, у него обязательно появится много новых друзей, потому что это очень гостеприимные люди, и гость для них – самое дорогое.
Если бы предложили, я бы согласилась сыграть балерину в кино. Так, как это сделала Натали Портман в фильме «Черный лебедь». Там многое преувеличено, но фильм цепляет своей неоднозначностью. В жизни я светлая и лирическая. Хотя бывают моменты, когда хочется побыть и стервозным черным лебедем, но по натуре я все же белый лебедь.
