Моника Беллуччи: Я занимаюсь тем, что мне нравится

Она сидит напротив меня в ресторане парижского теля Costes. Перед ней горка свежей малины, которую она есть руками. Очень красиво ест. И руки у нее очень красивые. И совсем не хочется ни о чем ее спрашивать, а только смотреть, как она берет ягоды длинными загорелыми пальцами и медленно отправляет в рот. Одну за другой. Такое вот эротическое действо, которое, к сожалению, нельзя записать на диктофон. Но можно записать ее низкий, приятный голос, ее неторопливую английскую речь с итальянским акцентом, ее смех. Смех доброй женщины, благодарной за честные попытки ее развлечь и бескорыстный интерес к ее особе. Для начала я поведал ей, что все великие красавицы имеют странную привычку рождаться под знаком Девы, в сентябре. И Грета Гарбо, и София Лорен, и Брижит Бардо... Эта новость была встречена ею благосклонно. "Надо же, в какой компании я оказалась! А я и не знала, - радостно восклицает Моника и тут же деловито спрашивает: А Катрин Денев?" - "У Денев день рождения позже, в октябре. Она - Весы", - вынужден признаться я. "Тоже хороший знак, - легко смиряется она. - И потом, не все ли равно: сентябрь о октябрь. Все так близко!" Монике понравилась моя концепция, и она не собиралась от нее отказываться.

Моника сейчас, пожалуй, - самая яркая звезда на европейском небосклоне. И самая красивая. Ее небывалый международный успех, включая голливудское признание, - единственная более или менее реальная компенсация за упадок итальянского кино последних двух десятилетий. И это долгожданный реванш латинянки - классической итальянской дивы, с грудью, формами, с драматическим контральто, вернувшейся в мировой кинематрогаф спустя 50 лет. Еще недавно ее тип считался устаревшим и "неинтересным" (как будто нормальных мужчин когда-нибудь перестанут интересовать женские бедра или размер груди!). В почете были анрогинность, унисекс, плоские смутные девочки-мальчики. Моника легко отодвинула их всех в сторону, дав понять, что пора потесниться. Наступило новое время. Время победительно женственности, смуглых декольте, распущенных по плечам волос и ослепительных бриллиантов. Теперь Моника на всех обложках, во всех сайтах, на биллбордах мировых столиц и ветровых стеклах турецких дальнобойщиков. Тайная мечта любого солдата срочной службы и моряка дальнего плавания. Тут, конечно, еще сработало имя, так символично ассоциирующееся с самым шумным сексуальным скандалом прошлого десятилетия. Но в отличие от ее заокеанской тезки за Беллуччи никаких таких подвигов не водится. Мужняя жена, женщина разумная, благонравная. Была моделью, стала актрисой. Снимется у серьезны режиссеров, рекламирует серьезные драгоценности Cartier. А то, что ее любят снимать голой, так она в этом не виновата, если теперь без секса ни один фильм не обходится.

Конечно, кроме шикарных бедер и 4-го номера бюста, есть в ней что-то еще: какая-то тайная печаль в уголках вечно обиженного рта, в глазах, очень взрослых и немного усталых, повидавших много всего такого, на что, может быть, и смотреть-то было необязательно; во всем ее облике женщины, несомненно, красивой, но в красоте своей почему-то не слишком уверенной, несущей ее скорее как утомительную, а порой и опасную обязанность, предписанную с рождения, - оставаться красивой всегда, везде и при любых обстоятельствах. Моника и остается. Только почему-то улыбается стала в последнее время все реже. Все чаще выбирает какие-то жуткие роли, где ее насилуют или убивают. Отсюда, наверное, подспудное фрейдистское желание с этой красотой как-то поквитаться, унизить ее, втоптать в грязь. Мало кто из известных актрис отважился бы на ту ужасную восьмиминутную сцену изнасилования в "Необратимости", от которой два года назад содрогнулся даже многоопытный Канн, а Моника решилась. Во всех ее героинях угадывается женщина-добыча, жертва, раба мужских страстей, самолюбий и желаний. Феминистки, объединившись с церковниками, должны были бы придать ее имя анафеме и если до сих пор не догадались это сделать, то только потому, что видят в Монике скорее сестру по несчастью, чем врага в борьбе за женское равноправие.

Не говоря уже о том, что Моника давно причислена к официальным наследницам всех великих итальянских див прошлого. а вот с этим я бы не спешил. Нет в ней ни трагичной мощи Анны Маньяни, ни обольстительного куража Клаудии Кардинале, ни аристократической стати Сильваны Мангано, ни марсианской красоты Софи Лорен. То были женщины действия, борьбы и цели. Они всегда боролись. За место под солнцем, за мир под оливами, за золото Неаполя, за свой брак по-итальянски. Они не были жертвами, даже когда их сражала пуля, они не могли стать ничьей добычей, даже когда выходили на панель. Моника - другая. Тише, скромнее, податливее. Ей неловка, как в чужом бюстгальтере, когда на нее начинают примерять роли и амплуа ее предшественниц. Она терпеть не может, когда ее с ними сравнивают. У нее своя территория, свои роли, свой имидж. Итальянка на экспорт. Красивая женщина в некрасивом мужском мире. Ее сила - в кротости. Ее талант - в неспешной кошачьей пластике и в долгих молчаливых планах на фоне романтичной музыки Эннио Морриконе. (Лучший образец ее игры - рекламный ролик новых духов Dolce&Gabbana "Sicily", снятый Джузеппе Торнаторе.) На самом деле она прирожденная актриса костюмных, исторических фильмов. Ей так идут кринолины, широкополые шляпы, открытые экипажи. Наверное, сказывается, что актерскому мастерству Моника никогда не училась, а в кино ее взяли прямо с подиума. Однако ей хватило стойкости и упорства, чтобы доказать всем, что она не только модель, но и актриса.

"Я занимаюсь тем, что мне нравится, - говорит она. - Я всегда делаю со страстью, пытаться выложиться до конца. Будь то новый фильм или специальная съемка для рекламы Cartier. Но о результате своих усилий мне довольно трудно судить. Я такая, какая есть. Кому-то нравлюсь, кому-то нет. Кто-то считает меня красивой, а кто-то находит безнадежно скучной и однообразной. Но навиться всем не является самоцелью. Для меня главное - быть честной по отношению к себе самой и делать то, что считаю нужным в данный момент. А все время в уме прикидывать, достаточно ли ты красива в этом кадре, в этой роли или в этом ракурсе... Нет, это не для меня!"

Elle А когда Вы сами поняли, что очень красивы?

Моника Беллуччи Полагаю, это произошло, когда мужчины стали обращать на меня внимание. Мне было лет четырнадцать, но я выглядела взрослее. Девушки в наших краях (Моника Беллуччи родилась в провинции Умбрии, под Перуджей. - С.Н.) быстро созревают. Хотя, как известно, красивыми на делают не чужие взгляды или собственный умозаключения перед зеркалом, а страсть, когда она пробуждается и захватывает нас с головой.

Elle И сколько Вам было, когда Вы ее узнали?

М.Б. Уже немало. 23 года!

Elle Это были лучшие годы Вашей жизни?

М.Б. Вот уж не уверена, что лучшие. Просто так совпало, что это было время моего первого успеха и первой большой любви. То и другое потребовало от меня колоссального напряжения сил.

Elle Именно тогда начался Ваш роман с модным Домом Dolce & Gabbana?

М.Б. Да, Стефано и Доменико первыми рискнули нарушить неписаный закон, по которому модель с формами на подиум не допускается. Они пригласили меня стать героиней их рекламной кампании, хотя я никак не соответствовала модным стандартам. Если бы не они, я бы до сих пор, наверное, рекламировала бы моду для полных или беременных.

Elle А что Вам самой в Вашей внешности больше всего нравится?

М.Б. Руки.

Elle София Лорен однажды сказала, что всему хорошему в своей жизни она обязана спагетти. А чему или кому Вы обязаны в своей жизни?

М.Б. Ну уж точно не спагетти! Всем, что есть у меня, я обязана людям. Их было много в моей жизни. Очень разных! Я заряжалась их энергией, вдохновлялась их талантом, меня увлекали их мечты и планы, в которых иногда находилось место и для меня. Они меняли меня, меняли мою жизнь. Те же Доменико Дольче и Стефано Габбана, и Оливьеро Тоскани, сделавший мои первые обложки для французского Elle, и команда Cartier, подарившая мне уникальный шанс стать лицом знаменитой компании, когда меня еще никто не знал. Вместе с этими людям или рядом с ними я проживала свою жизнь. И, по мне, это гораздо важнее, чем получить какой-нибудь приз, или удостоиться похвалы за новую роль, или попасть в очередной список лучше или хуже всех одетых в мире женщин...

Elle Каким своим достижением Вы гордитесь больше всего?

М.Б. Никаким. Говорю это без всякого лукавства, потому что не имею скучной привычки отличать свой успех от неуспеха, подсчитывать удачи и неудачи. Все они сформировали меня как личность, и все они по-своему мне дороги и важны.

Elle И все-таки был в Вашей жизни какой-нибудь самый счастливый день?

М.Б. Был. В этот день я покинула родительский дом в Перудже. Мне было тогда 19 лет. Никогда больше не чувствовала себя такой свободной и счастливой.

Elle Вам было так плохо дома?

М.Б. Вовсе нет. Я - единственная дочь. Меня обожали родители. Но я всем сердцем рвалась в другую жизнь, существовавшую где-то далеко за порогом родительского дома. И то, что на происходит без меня, казалось нарушение какого-то мирового порядка. Я должна была уехать, чтобы его восстановить.

Elle И Вы его восстановили?

М.Б. Для себя - да.

Elle Став лицом такого Дома, как Cartier, Вы оказались в цитадели мировой индустрии люкса. Что для Вас роскошь?

М.Б. Люблю бриллианты. Признаюсь в этом абсолютно честно. Когда их вижу, во мне просыпается какой-то первобытный инстинкт, как будто мне дают подержать в руках осколок звезды, упавшей с неба. И первым подарком, пробудившим во мне женщину, стало колечко с маленьким бриллиантом, которое подарил мне мой юный ухажер в 13 лет. я до сих пор помню это кольцо у себя на пальце и четкое ощущение, что с этого момента начинается моя настоящая женская жизнь.

Elle Ваше любимое занятие?

М.Б. Звонить по мобильному телефону, когда я в дороге.

Elle А какой телефон у Вас значится под номером один в Вашей книге?

М.Б. Номер один я помню наизусть. Для того чтобы его набрать, мне не надо заглядывать в телефонную книгу. К тому же я совсем не разбираюсь в технике.

Elle В одном из своих интервью Вы назвали себя "итальянкой, путешествующей по миру". Скажите, каким было Ваше самое увлекательное путешествие?

М.Б. Куда бы я сейчас ни приехала, всюду встречаю своих соотечественников. Такое чувство, что Италия отправилась завоевывать мир. Так что в этом смысле я отнюдь не исключение. Все итальянцы в душе немного цыгане. в нас живет жажда приключений и дальних странствий. Не говоря уже о том, что, оставаясь в Италии, я никогда бы не сделала такой карьеры. К тому же я по своей природе довольно любопытна. Приезжая на съемки в незнакомую страну, я всегда интересуюсь, как живут здесь люди, что, например они едят... Да, да, не смейтесь! Кому-то непременно надо посетить музей или достопримечательности, а я, если есть свободное время, обязательно пойду на местный рынок. Там жизнь, люди, характеры, запахи. Обожаю! Но какое-то одно, самое важное место в своей жизни назвать не смогу. Их минимум три: Италия, страна моего детства, моей души, куда я каждый раз возвращаюсь, как в свою детскую. Париж - город, который я тоже считаю своим, потому что здесь мой дом, муж и друзья. Ну и Нью-Йорк, где никто не ходит, а все бегут, и ты тоже начинаешь бежать наперегонки со временем, забывая обо всем на свете.

Elle Как развивается Ваш роман с Голливудом? Собираетесь ли Вы туда перебраться по примеру Пенелопы Крус и других европейских звезд?

М.Б. Даже не думала об этом. Мне нравится быть в Голливуде гостьей-иностранкой. Жить бы мне там не хотелось. Не говоря уже о том, что акцент ограничивает мои возможности. Нет, я хочу жить и работать в Европе, а в Голливуд наведываться в гости. Иногда.

Elle Ваша парижская квартира находится рядом со знаменитым кладбищем Пер-Лашез. Вас не тяготит это соседство? Не заставляет задумываться о смерти, например, или о том, что будет, когда Вы уже перестанете быть так молоды и прекрасны?

М.Б. Я не боюсь старости. Допускаю, что сейчас эта фраза звучит в моих устах несколько патетично и самонадеянно. Но я знаю, что все в этой жизни происходит постепенно. Не сразу, не в один миг, а медленно, шаг за шагом, день за днем. И состарюсь я, если это бедут угодно Богу, тоже не завтра. Мы все неуклонно движемся к заветным дверям. Но я хочу пройти весь отпущенный срок, не упустив ничего из того, что мне полагается, - ни печалей, ни радостей.

Elle А что для Вас - главное?

М.Б. Любить.

Elle Сейчас во всех журнальных киосках Парижа можно купить киножурнал Studio, на обложке которого Вы вдвоем с Венсаном Касселем сплетены одной бесконечной нитью. Как Вам кажется, за семь лет брака нить, связывающая вас, стала прочнее или ослабла?

М.Б. У нас были разные периоды, как у всех любящих пар, вынужденных много работать и подолгу жить врозь. Но как бы ни складывались наши профессиональные обстоятельства, мы всегда старались не расставаться больше чен на три недели. Если наши расписания долго не совпадают, затеваем совместный проект, как наш последний фильм "Сыщики", или бросаем все и приезжаем друг к другу на съемки. Я не верю в любовь на расстоянии. Наша любовь прошла много испытаний, но мы прежде всего вместе, мы счастливы. что еще сказать? Мы любим друг друга. Вот собираемся сейчас взять тайм-аут и вместе поехать на Бали.

... Моника доела свою малину и, весело облизнув пальцы, поинтересовалась, не надо ли меня подвезти. Как нетрудно догадаться, я не стал отказываться, хотя моя гостиница была в двух шагах от Costers на той же улице St. Honore.