Интервью с Хазановым от Влада Васюхина для www.ogoniok.com
Театру эстрады -- полвека. Его нынешний худрук хочет завязать с эстрадой и не понимает, что такое интеллигенция.До начала комедии «Ужин с дураком» ровно два часа. Дорога в кабинет Геннадия Викторовича лежит через потемки кулис, где рабочие сцены привычно проверяют декорации: все ли крутится и ездит? При Хазанове Театр эстрады перестал быть эстрадной площадкой, а стал местом проката спектаклей. При этом сам худрук нередко играет в них главные роли. Вот сегодня он тот самый «дурак», которого приглашают на ужин...
-- Скоро семь лет как вы приходите в этот кабинет с видом на Кремль. Должность сильно поменяла вашу жизнь?
-- Ну конечно!
-- Лучше или хуже она стала?
-- Я не очень понимаю, что значит: жизнь лучше или хуже?
-- Хорошо. Легче или тяжелее? Помните, у Окуджавы: «Скоро все мои друзья выбьются в начальство, и, конечно, мне тогда станет легче жить...»
-- Театр -- это большая нагрузка. Но, во-первых, человек я очень деятельный. И счастлив, что у меня появилось место, где могу увидеть результаты и творческих своих усилий, и организационных, какие бы сложности ни были. Слава богу, я не один. Ко мне очень благосклонна и федеральная власть, и московская, и здесь, в театре, у меня хорошая команда.
-- Мы беседовали с вами для «Огонька» лет пять назад, и вы бросили тогда: «Филипп Киркоров сюда не придет». Тем не менее он в ваш театр пришел...
-- Филипп Киркоров не придет?! В каком контексте?
-- В том, что ваш зал ему как артисту неинтересен.
-- Вот видите, какая разница! Вот видите! Смысл вашего вопроса, что он не захочет сюда прийти, а читатели могут подумать, что это я его сюда не пущу! Да, конечно, Филипп Киркоров не захочет здесь выступать в качестве эстрадного певца: мало мест. Он же пришел сюда с мюзиклом как актер!
-- И что вы скажете по поводу его «Чикаго»?
-- «Чикаго» -- очень важный момент в жизни Театра эстрады. Это ценный опыт. И плюсы, и минусы. Причем плюсов оказалось больше, тут надо быть объективным. Во-первых, мы еще раз убедились, что ни один спектакль в режиме «сегодня и ежедневно» идти в Москве не может. В каком бы качестве он ни был сделан, а мюзикл «Чикаго» поставлен очень неплохо, весь коллектив фантастически честно отнесся к работе. Я ведь давно уже свыкся с мыслью, что люди, которые работают на эстраде, это такое «неглиже с отвагой». Это отсутствие живого звука, это зачастую бессовестный рынок, точнее базар, где певцы, не моргнув глазом, кормят зрителей фонограммой и считают это нормой. Поэтому «Чикаго» был в этом смысле отдельно стоящим продуктом, если можно так говорить.
-- Кстати, себя вы не видите в этом жанре, жанре мюзикла?
-- Нет, мне вроде хватает всего остального. У меня вообще нет таких имперских амбиций.
-- А мне сказали, что вы Наполеона мечтаете сыграть!
-- Да, но я хочу сыграть Бонапарта в тот момент, когда его имперские амбиции уже закончились, а не когда они были в расцвете.
-- Как поживает ваша книга? Вы давно грозились написать мемуары...
-- Нет никакой книги. Все, что я хотел, реализовалось в телепроекте с Парфеновым «Жил-был я». У меня нет комплекса невысказанности. Я столько интервью дал, столько наговорил вслух.
-- А чтобы кто-то другой о вас написал?
-- Есть такая книга, в конце 80-х вышла. Автор -- мой педагог, царство ей небесное.
-- Ну это, наверное, о жизни в искусстве. А сейчас все ждут жизнеописаний, «Низких истин» и «Возвышающего обмана».
-- Не надо мне никаких жизнеописаний! Моя жизнь -- это мое личное дело. Все равно правды никогда не будет. И я не вижу необходимости, сейчас во всяком случае, в личной истории. Исповедоваться надо на сцене, в художественной форме.
-- Незадолго до своей смерти Аркадий Райкин сказал, что вы занимаете первое место среди коллег. Сейчас, если бы он был жив, он так же высоко оценил бы вас?
-- Трудно сказать... Мне очень жалко, что Аркадий Исаакович не дожил до моих театральных работ. Очень жалко. Для меня он был точкой отсчета, во многом этическим и эстетическим примером. Думаю, ему бы не было стыдно за то, что я делаю.
-- О ком бы вы сейчас сказали, что это номер один в жанре, который вы не любите называть разговорным?
-- Вы знаете, боюсь показаться ворчливым, только меня сам жанр так мало сегодня интересует, и с разными плюсами-минусами все настолько малоинтересно. Но, с моей точки зрения, как индивидуальность -- лучший на сегодня Андрей Данилко. Боюсь сказать, что будет дальше, потому что уже слышу тревожный сигнал: что-то с ним стало происходить.
-- Возможно, звездная болезнь?
-- Он редкого дарования артист! Но существующий в формате эстрады, а это как нахождение в лепрозории. Я десятилетия в этом лепрозории провел, не понимая, что это убежище для изоляции прокаженных, и обижаясь на тех, кто так называл эстраду. Вот Райкин в этом лепрозории не был никогда.
-- Из разговоров с актерами и режиссерами я не без удивления узнаю, что они редко смотрят работы своих коллег. Как с этим у вас?
-- Сказать, чтобы я куда-то рвался, не могу. А сказать, что я совсем никуда не хожу, -- неправда. У меня есть свои привязанности. Я люблю все, что делает Петр Фоменко. Я ничего не пропускаю из того, что делается в Ленкоме и театре «Современник».
-- Не так давно вы процитировали в одном разговоре известную пугачевскую, пусть она и не самой Аллой Борисовной сочинена, строчку: «Смешить мне вас с годами все трудней...» И тут же прокатился слух, будто Хазанов собирается окончательно завязать с жанром...
-- Да. Спроса нет.
-- Нет «вашего» зрителя?
-- Не знаю, моего ли, не моего. Любого мало! Значит, и моего тоже. Вот сегодня у нас идет спектакль «Ужин с дураком». Ни одного билета нет. Вчера мы играли «Смешанные чувства». Из городских театральных касс был возвращен один билет. А на сольный мой концерт, который проходил в феврале, театральные кассы возвратили более трехсот билетов. Что еще надо объяснять?!
-- Может, мало рекламы?
-- Россия пребывает сейчас в таком состоянии, когда только разовые акции вызывают интерес. Как одноразовые шприцы. Все время ждут какого-то «уникального» события. Вот приехал Доминго. Вот Паваротти. Событие может быть более крупным, менее крупным, но если оно случается каждый день, это перестает быть событием.
-- В феврале -- недобор, зато ваши на весенних концертах билетные спекулянты заработали на хлеб с маслом...
-- Судя по всему, это были последние концерты. И как только я сказал, что по объективным причинам перестаю играть, вдруг что-то все всполошились, вспомнили, что есть такой артист, стали звонить: помоги достать билет. Вдруг такой всплеск интереса! Необходим какой-то скандал, для того чтобы люди повернули головы. Причем люди-то ни в чем не виноваты. Они живут в такое время, когда только неординарная ситуация может их вдруг в эту сторону повернуть. И мое сообщение, что это будут, судя по всему, последние выступления, подействовало на многих, как нашатырный спирт.
-- Не кажется ли вам, что формула: «Никогда не говори «никогда» -- в случае с людьми искусства более чем верна?
-- Я же не сказал: «Никогда». Я сказал: «Может быть, последние...» Если в зале в Великом Новгороде, Ярославле или... какой еще у меня был город в прошлом году... немного публики. И зал небольшой, и цена билетов невысокая. У меня же есть, с чем сравнивать. Давайте так говорить: в Театре эстрады самый дорогой билет на сольный концерт артиста Хазанова в восемь с половиной раз дешевле, чем самый дорогой билет на спектакль «Смешанные чувства». В восемь с половиной! И тем не менее на это нет билетов, а на это происходит то, что происходит. Вот и все.
-- Вас это сильно расстраивает?
-- Нет! Меня ничего уже не расстраивает. Просто жалко, что люди этого не видят. Мне кажется, такой программы у меня не было никогда. С моей точки зрения, я нахожусь в той профессиональной фазе, когда эстрадный опыт соединился с опытом театральным. И, может быть, ушла агрессия из выступлений, может, ушел авторитарный подход к ситуации, зрителю. Но эстрада по своей сути бесстыдна и агрессивна! Если она не агрессивна, то обречена на скромную аудиторию.
-- Вне сцены вы агрессивный?
-- Думаю, очень разный. Но учитывая, что по знаку зодиака я -- Стрелец, некая агрессивность мне присуща. Я пытаюсь как-то себя скорректировать.
-- Если верить гороскопам, вы должны быть веселым и даже беспечным человеком. Это так?
-- Да... Веселый... Только, может быть, от того, что называют «усталостью металла», и от прожитых лет веселость не является доминантой моего существования. Понимаешь, как ты далек не то что от совершенства... Как много в тебе всякого наносного, как много суеты в жизни было...
-- Геннадий Викторович, к вопросу об агрессивности. Иногда вы позволяете себе довольно резкие высказывания. Из свежих -- ваш язвительнейший комментарий по поводу избрания губернатором артиста Евдокимова. Или вот говорите столичным студентам, между прочим, что интеллигент -- это неудачник...
-- Я сказал: человек, у которого не сложилась судьба. Может, при долгом домашнем анализе я бы не стал произносить это, но в режиме публичного выступления покатил на этой скорости. Понимаете, я вообще не понимаю, что такое интеллигенция! Теперь уж точно я понимаю, что не понимаю, что это такое! Что такое интеллектуал -- понимаю: человек, у которого умственная работа. А вот интеллигент. Политик -- интеллигент или нет? Или человек, который родился в глухом селе, не оканчивал университетов, но при этом при всем обладает чувством стыда, застенчивости? Вот чем он меньше интеллигент, чем тот, кто сделал политическую карьеру и торгует политикой, как плохо очищенной водкой? И почему один должен считаться интеллигентом, а другой нет? Я не понимаю. Интеллигенция -- это люди, сохранившие чувство стыда.
-- Тогда, следуя вашей логике, любой, сохранивший чувство стыда, -- это человек с неудавшейся судьбой?
-- Вы знаете, у Салтыкова-Щедрина есть хорошая сказка «Пропала совесть». Совестливый человек не может, с точки зрения окружающих, иметь счастливую жизнь. Надо еще разобраться, что такое несложившаяся судьба. Это значит, что он не вписан в карусель жизни, которая находится на поверхности. У него нет бизнеса. Мне могут сказать: «А вот Андрей Дмитриевич Сахаров... Ну как же у Сахарова не сложилась судьба, когда сложилась!»
Во-первых, это было советское время. Я-то говорю про то, что сейчас происходит. Как можно сказать, что не сложилась судьба у русского интеллигента Лосева? Она не сложилась с точки зрения советских парторганов... Совестливый человек, абсолютно совестливый, коим я считаю недолго занимавшего пост генпрокурора Алексея Казанника, не может сделать карьеру. Казанник вынужден был покинуть пост, потому что, как бы он ни любил Ельцина, понимал: то, что требуют от него власти, он сделать не может. Значит, с точки зрения истеблишмента, у него судьба не складывается...
Я никого не эпатирую. Я констатирую факт, который мне кажется очевидным. И все больше прихожу к выводу, что просвещенный авторитаризм -- это единственная форма правления в России в ближайшем обозримом будущем. Меня за это могут придать анафеме, плевать в мою сторону, кричать, что я не демократ. Ради бога, это все пожалуйста! Но если мы живем в стране, которая никогда никакого отношения к либерализму вообще не имела, откуда он должен вдруг высыпать? Мне говорят: надо выращивать! Да, согласен. Но возьмите этот несчастный аквапарк, который рухнул. Он ведь, как я понимаю, рухнул, потому что люди хотели сделать хорошее, забыв, что происходит здесь с температурой. Турция или Кипр -- это одно дело, а Россия...
-- А Финляндия, Геннадий Викторович? Там и морозы, и аквапарки...
-- Значит, там обратили внимание на перепады температур и прочее. Я никого ни в чем не обвиняю, потому что у меня никакой информации нет. Но, думаю, прежде всего желание все время сделать «как во всем мире» мешает учитывать реалии, в которых мы существуем.
-- Признайтесь, что вам доставило бы сейчас самое большое удовольствие? Не сию секунду, а вообще...
-- Хороший день -- это когда нет никаких терактов. Когда есть дело, которое требует моего внимания. Когда не болеют близкие. Когда хорошее настроение.
-- А новая роль? Воплощение актерской мечты разве не удовольствие?
-- Мечты? Нет! А зачем? Нет у меня режиссерских амбиций, и Гамлета я сыграть не хочу. Я его сыграю в комедии, которую мы сейчас репетируем с режиссером Трушкиным, -- «Все, как у людей». Для меня это практически Гамлет. Только комедийный.
У меня никогда не было и нет ни чувства зависти к партнеру, ни желания получить больше аплодисментов. Я все свое получил. Пожаловаться, что мне недохлопали в жизни... Поэтому для меня счастье сделать все, чтобы зал ревел, когда раскланивается Басилашвили или Чурикова. Я ничего, кроме радости, от этого не испытываю. Это очень похоже на футболиста, который готов дать очень хороший пасс, чтобы забил кто-то другой. И от этого его ценность не меньше. Я назабивался.