Борис Ферцак. Ну и Ню.
Грезы поражают своим отточенным академическим мастерством — такое впечатление, что отшельник Борис Фирцак каждое утро начинал со штудии обнаженной натуры. Штудии, впрочем, меньше всего похожи на «тренировочные» академические постановки — Фирцак каждый раз выстраивает целую историю, мизансцену. Казалось бы — из чего? «Ню», драпировка, ну еще источник света. Все. А у него получается характер, история, «даль романа».
Фирцак — театральный художник без театра. Где-то там работал в театре и в кино (последний раз у Оксаны Байрак художником- постановщиком на «Авроре»). Но бросил это дело — больно суетно. Склоки, разъезды, производство. Лучше сидеть, мечтать. Конечно, с такими-то моделями под боком. «Не выходя со двора можно познать мир», — говорил другой отшельник, Лао-Цзы.
Фирцак и познает. В театральном безделии отточил свое мастерство рисовать мизансцену и давать образ до неприличного совершенства. Рисует нагло-уверенно одной линией — Матисс, что ли?
В последнее время еще и самоуверенно вторгся на территорию живописи. Тут тоже: нет чтобы писать как все люди, мазочек к мазочку, шлепает одно-другое пятно локального цвета — и холст, как ни странно, звучит.
Интересно получается, когда такие ню-хокку Фирцака выстраиваются в ряд на персональной выставке. Предмет ведь один — обнаженная на драпировке, но присмотришься — целую антологию рассказов можно написать. Эротических. Эротика эта изысканно-порочная. Странная смесь холодной аристократической отмороженности Тамары де Лемпицкой и теплой провинциальной мечтательности Эндрю Уайета.
Что объединяет всех трех — Фирцака, Лемпицкую, Уайета — необъяснимый магнетизм их персонажей. С девушками Лемпицкой хотелось умчать куда-то в ночь на зеленом «бугатти», с мальчиками Уайета — сидеть, мечтать на краю пшеничного поля. Что хочется со зрелыми, полногрудыми женщинами Фирцака? _________________________ (здесь после посещения выставки вы можете вписать свой вариант ответа).
Тimeout, Алексей Титаренко