Кто такой Олег Векленко

Олег Векленко
Профессор. Человек-легенда, человек-туман, человек-загадка. Олицетворение украинского граф-дизайна во всем мире. После того, как в 1986 году стал одним из ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, профессор Векленко организовал крупнейший в Украине фестиваль экоплаката «4-й БЛОК». Гуру-поводырь студентов и молодых дизайнеров в жестокой реальности отечественного графического дизайна. Обладает характерным прищуром глаз и гипнотическим взглядом. Больше всего на свете любит свою собаку и дачу в Мерчике. Носитель огромного практического и теоретического опыта, а также знаменитых очков. Предсказывает будущее.

Перечислить все выставки, регалии и награды профессора представляется нам непосильным трудом.

Олег Векленко: «ЧЕТВЕРТЫЙ БЛОК» (Интервью журналу «Greatis», Москва, 1991)

В Чернобыль я попал по мобилизации. У нас ведь вся страна – офицеры запаса. Вот и в Харькове многих, очень многих, призвали. В первые же дни после аварии. В зоне я был уже 3 мая. И пробыл два месяца. Начальником передвижного клуба бригады. Это машина, в подчинении – водитель и киномеханик. Ездишь, возишь кино. А заодно и все остальное. Транспорта не хватало, и в любой момент тебя могли поднять: «Вставай, некому везти». Там не было ни дня ни ночи. Первые дни на станцию все не попадал. И очень жалел: как это так – неделю в зоне, а еще не видел разрушенный блок, не лазил по радиоактивным развалинам! Потом это стало почти ежедневной обязанностью. Весь политотдел должен был с каким-нибудь подразделением ездить на станцию – «поднимать боевой дух». Нам ведь что отцы-командиры говорили? – «25 рентген – ерунда (это была норма, схвативших которую отправляли из зоны). 50 рентген – нормально! 100 рентген – тоже жить можно. Вот мы здесь, и нам ничего, а в Киеве – паникеры».

Мы тоже тогда так думали. Передают по радио: «Ветер со стороны станции. Закрыть форточки! Потом вымыть голову!». А чем вымоешь, когда воды то и дело не было? Так мы на станцию ездили мыться, там артезианские скважины. Можно было выкупаться, сменить одежду. Вот и ездили к реактору купаться. Настроение было бесшабашное. Рисовать там начал почти машинально, чтобы отвлечься. Ребята увидели: «Сделай портрет – матери пошлю». Впервые почувствовал свою необходимость как художника. Принимали везде как родного. Вывешивали рисунки на Доску почета. Командиры стали гостей возить, показывали достопримечательность: «Художник». Письма доходили: «Чернобыль, художнику Векленко».

Когда вернулся домой, сначала все было нормально. Потом вдруг стало заносить, как пьяного. Взяли кровь – и в институт радиологии. Здесь для меня другой Чернобыль начался. Обмороки, капельницы. Колют тебе по 10-15 уколов, анализы берут, меряют... И ничего не говорят. А спрашивать бесполезно. Насмотрелся здесь – всякого. Конечно, я и в зоне кое-что повидал: палатки, хлопцы лежат зеленые, переоблученные, тошнота, рвота... Но там все это как-то по другому воспринималось. А здесь, наконец, стало страшно. По-новому Чернобыль увидел. Почувствовал какую-то грань, пропасть.

И очень захотелось выжить! Собой стал заниматься серьёзно, потом бегать... Вообще-то я всегда бегал. И в Чернобыле тоже. Хотя там и не стоило. Потом в Харькове образовалось Чернобыльское объединение, самое первое и многочисленное в Союзе. Почему-то именно из Харькова больше всего людей забрали сразу и больше всех их переоблучили. И теперь здесь самый большой процент больных.

Ребята попросили меня устроить выставку рисунков и фотографий, которые я делал в зоне. Потом еще. Мне помогали чернобыльцы, к искусству никакого отношения не имеющие. Но как толково они все делали!

И мы подумали: а что, если организовать большую международную выставку плакатов и графики? А первоначально идея появилась в Варшаве, я ездил туда на биеннале. И там же, на выставке увидел плакаты о Чернобыле – из Германии, Японии, Израиля... А советских не было вовсе. Это меня сразило. То есть в Союзе плакаты по Чернобылю, хотя и мало, но были. Что-то вроде «Даешь Чернобыль!» Нормально, «по-нашему». А за границей я увидел другой взгляд – настоящую тревогу за судьбу мира (хотя это и затертые слова). И потом, у них совершенно иной уровень осмысления. Нас ведь учили, что плакат – это искусство одного дня. А там я увидел глубокий, философский подход. Так вот, посмотрели мы по каталогам, кто разрабатывает тему экологии. Составили письма, разослали. Надежды особой не было. И вдруг – поток, лавина. Только и бегали на почту. Вот уже и сроки прошли, итоги подведены, а работы все идут, их все шлют и шлют... Для нас это оказалось большой неожиданностью. Мы ведь как были воспитаны? – Буржуи проклятые, только о деньгах и думают. А здесь столкнулись с таким искренним участием! Такие письма человеческие! Другой мир, просто все по-другому. И 90 % работ – в подарок.. До этого и не знали, наверное, где такой город Харьков, а работы шлют. Без тени сомнения. Вообще, для Украины Чернобыль – колоссальная трагедия, страшная рана. Народ очень переживает. Но если сравнить плакаты, которые пришли от наших художников и «оттуда»... Мы все время разоблачаем, требуем: «Под запрет!», «Не дадим!». У них же – художественные произведения. Более отвлеченно, а задевает человека острее, сильнее. Они ищут причину глубже.

И она действительно глубже.

Это я понял на нашей выставке «4-й Блок».

Источник

Читай также