Gloss.ua начинает цикл интервью с представителями творческих профессий и людьми искусства, о которых незаслуженно мало говорят в СМИ, а зря. В первом выпуске рубрики – интервью с артисткой балета первой категории, солисткой Национальной оперы Украины Линой Володиной.
Мы встретились с Линой в здании оперного театра: по понедельникам здесь выходной, и кроме пары работников с этажеркой, которые что-то латали в залах, нам никто не мешал. Заходят артисты через черный вход: охранники на проходной не пропустят посторонних без пропуска, который нужно оформлять заранее на нужную фамилию. Внутри особая атмосфера, красиво и величественно, несмотря на то, что об основательном ремонте залы явно мечтают не один десяток лет.
Лине 28 лет. У нее есть двухлетняя дочка, гражданский муж и 18 лет балета за плечами. В Национальной опере Лину можно увидеть в «Спящей красавице», «Щелкунчике», «Жизель» и не только. Публикуем ее рассказ от первого лица.
О том, как все начиналось
Я начала заниматься в 10 лет. На балет меня отдала мама: сама я не проявляла инициативу и не хотела быть балериной. По сути, именно мама в итоге подарила мне эту профессию. Но у многих детей из танцующих семей это происходит осознанно. Если они растут в этой среде, много времени проводят в театре и часто хотят идти по стопам родителей.
Моя мама не имеет отношения к балету, она отдавала меня для общего развития в кружок на танцы в «Кияночку» (хореографический колледж в Киеве – прим. ред.). Никто не предполагал, что все так повернется. Я уже не помню этого момента, но мама рассказывала, что был какой-то отчетный урок, и на нем присутствовал кто-то из педагогов. Он сказал маме, что я делаю успехи, у меня хорошие данные, и предложил перевести меня на профессиональную основу из любительского кружка. Меня особо не спрашивали, хочу я этого или нет. Тогда как раз сформировался специальный танцевальный класс в 57-й школе, и меня перевели туда. У нас были уроки, продленка, а потом балет каждый день.
После выпуска из колледжа меня позвали в Львовский театр оперы и балета. Спустя пару лет я пошла на просмотр в Национальную оперу и меня приняли.
Был ли это мой осознанный выбор – не знаю: скорее нет, чем да. Но на данный момент я не вижу себя в другой профессии.
Детям в хореографии ставятся жесткие рамки в обучении, но они не знают, с чем сравнить, и поэтому им кажется, что это норма. Фактически у нас была та же занятость, что сейчас в театре, но мы даже не знали, что может быть по-другому. Ребенок находится на занятиях с 8 утра до 7 вечера, из которых общеобразовательная часть – 2-3 часа, остальное – физическая нагрузка. Ты не знаешь, что можно ездить на море, кушать булочки, отдыхать на зимних каникулах и так далее.
Ты все время как белка в колесе, но зато это сразу подготавливает к театру, чтобы потом нагрузка в театре не стала для тебя стрессом.
О том, как попасть в театр
Когда ты выпускаешься из училища, сначала идешь в театр стажером, танцуешь в кордебалете, потом тебе понемногу дают возможность проявить себя в маленьких партиях. Постепенно ты набираешь репертуар, и тебя переводят из одной категории в другую. Это достаточно длительный период.
В основном, в оперный приходят из хореографического училища. Есть и частные школы и колледжи, но из них в театр берут меньший процент людей. В государственном училище более жесткие критерии отбора, поэтому выпускники оттуда обычно сильнее. Но нельзя обобщать: сильные выпусники бывают и там, и там, зато роль частных учебных заведений важна тем, что туда возможно попасть даже без идеальных физических данных, чтобы развиваться.
Случается, что люди полностью отдают себя профессии, получают диплом, но в итоге не попадают в театр на отборе. Здесь уже ничего не поделаешь.
О педагогах
Первый педагог – это очень важно. Именно он дает тебе основу того, с чем ты потом сможешь работать, и далеко не всегда с ним везет. Невозможно построить дом без фундамента. Если фундамент рыхлый, тебя неправильно выучили, то дальше будет трудно. Подростки в 15-16 лет начинают получать травмы. Меня тоже переучивали во взрослом возрасте, потому что в свое время неправильно научили многим вещам.
Когда мне было 16 лет, выпускница Вагановки, мой педагог на тот момент Чернобай Наталья Вадимовна (Академия русского балета имени А. Я. Вагановой в Санкт-Петербурге – прим. ред.) посадила меня на пол и начала переучивать, как нужно тянуть стопы, держать спину, поворачивать голову и так далее. На какое-то время я даже перехотела работать в профессии, настолько мне было тяжело. Сейчас, когда мы с ней об этом говорим, она тоже признается: ей казалось, что мы не справимся. Большое ей спасибо за выдержку и терпение – я ни разу не почувствовала от нее нотки разочарования во мне.
Сама я пока не готова стать педагогом и учить детей: это слишком большая ответственность.
Об особенностях
Балет – это определенный образ жизни, который заставляет тебя отказываться от многих вещей. Не все согласны жертвовать праздниками, днями рождения, выходными ради работы.
Балет – это больно. Очень больно. Сознательно причинять себе боль каждый день готовы далеко не все.Рано или поздно задаешь себе вопрос «А зачем?». Если у тебя есть ответ на этот вопрос, ты остаешься в театре, если нет – уходишь.
Кроме того, все это выматывает эмоционально. После окончания балета я чувствую себя уставшей морально: на сцене ты отдаешь какую-то часть себя, и когда закрываются кулисы, наступает внутренняя пустота, какой-то вакуум. Нужно время, чтобы восстановиться. Но в то же время есть чувство удовлетворения.
Все люди нашей профессии довольно самокритичны. Если тебе все нравится, пора идти на пенсию.
Костюмы для сцены шьются в цехах при театре. Грим мы накладываем себе сами, а прическу нам делают, но на гастролях и с ней часто приходиться справляться самим.
Всякое бывает: на сцене все хоть раз падали. Ты можешь поскользнуться и упасть во время исполнения элемента. Я танцевала фею Нежности в «Спящей красавице», встала на скользкий кусочек линолеума, нога уехала и я шлепнулась на пол.
Это не конец света: ты встаешь и идешь танцевать дальше. Главное – хорошо начать и хорошо закончить. Если ты упадешь в середине, все об этом забудут. Падение часто подстегивает, и ты танцуешь еще лучше, чем до него. Но бывают и неудачные падения, когда ты не можешь продолжить танцевать. Один такой случай был при мне: артист вышел на премьере спектакля, на первом же движении неудачно приземлился после прыжка и порвал себе колено. Он дохромал до конца фразы, пока ему подготовили замену, и его забрала скорая: для таких случаев и существует запасной состав.
Если заболел, можешь танцевать и с температурой, и с плохим самочувствием: зрители ни о чем не подозревают. Обычно в таких ситуациях срабатывает ответственность, и ты понимаешь, что должен это сделать. Хотя всегда имеешь право отказаться.
Перед каждым выходом на сцену я волнуюсь. Но стоит выйти из-за кулис, все проходит. Никаких суеверий у меня нет: просто перед началом мне важно сконцентрироваться, чтобы всю энергию направить в танец.
Выходя на сцену, ты видишь, насколько заполнен зал. Пустым он не бывает никогда, в худшем случае четверть мест будут свободны.
У нас много спектаклей и гастролей, и мы очень устаем. Спасает отпуск: он у нас долгий, почти два месяца. Такой длительный отпуск у нас из-за того, что мы работаем с одним выходным в неделю и на все праздники. Плюс у нас ненормированный рабочий день. На лето закрывается театр, цеха, нет спектаклей – все уходят в отпуск.
В конце такого длительного отдыха начинается ломка по балету: иногда ты просишь, чтобы тебе открыла охрана, пишешь заявление и идешь в зал. Но все-таки, как правило, в отпуске я стараюсь полностью переключиться и вообще не вспоминать о балете. Многие используют отпуск для гастролей, уезжают на 2-3 недели за границу.
О гастролях и конкуренции
Чтобы поехать на гастроли, нужно договориться с руководством: у нас большая занятость в театре, и не всегда есть возможность поехать, потому что занят во многих спектаклях. Но если все совпадает по датам и нагрузка на тот момент позволяет, отпускают. В основном, это Европа, также много летают в Америку. Там гастроли самые длительные. Я в США не была, так как у меня маленький ребенок и нет возможности выезжать надолго, а в Европу езжу.
Гастроли – это тоже тяжело, потому что они предполагают жизнь в автобусе. Труппу собирает импресарио. Например, он знает, что у него «Лебединое озеро»: начинает спрашивать, кто свободен на эти даты и может поехать. Свою роль играют знакомства. Он может попросить посоветовать ему людей или ему порекомендуют кого-то другого, если сами не могут. Это не вопрос конкуренции.
Конкуренция в театре есть, и она высокая. В мужском составе ее меньше, а среди девушек она большая: девушек много, все они амбициозные, и все хотят танцевать соло. Здес есть и другая сторона – не всем дано танцевать соло. У всех есть внутренний предел. Кто-то занимает нишу кордебалета и отлично себя там сочувствует, он не стремится к чему-то большему, ему и так комфортно. А те, у кого есть амбиции и физические возможности, хотят танцевать сольные партии. К тому же, чем больше ты танцуешь сольно, тем больше у тебя ставка – ты больше зарабатываешь. Это тоже мотивация.
Что касается меня, выше меня по категориям первые солисты и мастера сцены – те, кто задействован только в ведущих спектаклях. То есть у меня есть еще две ступенечки для развития, но таких желающих, как я, очень много.
Конкуренция начинается с того момента, как ты маленькая переступаешь порог зала. В классе, например, 12 человек. Всегда есть один лидер, а остальные за ним тянутся. Но это здоровая конкуренция. Она подстегивает тебя стать лучше и идти вперед.
О стереотипах, «Черном лебеде» и «Макдональдсе»
Все эти фильмы вроде «Черного лебедя» не имеют ничего общего с реальностью. Это смешные стереотипы, которые неизвестно кто придумал. Конечно, бывают подлые поступки, но как и в любой другой профессии. Например, твой конкурент может сказать педагогу о тебе какие-то непрадивые вещи или наврать, что ты отказалась танцевать, чтобы выйти самой. Но это только на словах: никто не будет пытаться физически устранить конкурента, сыпать ему стекло в пуанты или подставлять подножки. Это травматично, никто до такого не опускается. Кто сильнее, тот и танцует.
К тому же, техническое исполнение партий в кинематографе, как правило, не дотягивает. Это скорее фантазия на тему.
А вот слухи о том, что артисты часто страдают алкоголизмом, – это правда. Я не имею ничего против алкоголя, но главное – употреблять его в умеренных количествах. Я могу выпить вино, пиво, сидр: в небольших количествах в этом нет ничего плохого.
Еще один стереотип касается ориентации. В балете есть геи, как и в любой профессии. Просто здесь они более публичные, чаще попадают на обложки журналов, поэтому может складываться ощущение, что их больше. На самом деле, все дело в публичности: если ты заходишь в тот же банк, там никто это не афиширует, но это не значит, что этого нет.
Следующий стереотип – что мы помешаны на здоровом питании и очень следим за весом. Это не так: с одной стороны, на толстую балерину смотреть никто не захочет. Зрители хотят видеть тонкую, звонкую статуэтку на сцене. Но с другой стороны, конкретных рамок, сколько мы должны весить, нам не ставят: все индивидуально. Если ты смотришься стройным, все в порядке. Раньше даже детей в хореографии поголовно заставляли худеть, всех подгоняли под одну гребенку, взвешивали их каждую неделю, наказывали. Сейчас такого практически нет.
Я ем все, что захочу, ни в чем себя не ограничиваю. Многие танцоры и спортсмены едят в два раза больше, чем другие люди, потому что сжигают в два раза больше калорий. Поэтому все разговоры о том, что мы не едим сладкое, мясо, сидим на фруктах и овощах, пьем водичку – неправда.
Для меня лучше съесть кусок мяса, чем суп. Я могу поесть в «Макдональдсе», могу где-то заказать пиццу, пирожные, мучное. Я не сижу на диетах и не устраиваю себе разгрузочных дней.
В свободное время я хожу на выставки, в кино, могу встретиться с друзьями, зайти в бар. Времени мало, но все равно стараюсь находить.
О возрасте
Наш век очень короткий. Тело стареет очень быстро из-за большой нагрузки. В среднем максимальный рост становления тебя как солиста – до 30 лет.
Номинально мы должны работать до 50 лет, но на практике это практически невозможно. Максимальный возраст, когда ты можешь уйти красиво, – это лет 40-45, в зависимости от твоей формы и организма. Когда тебе уже за 40, это тяжело, но и расставаться с этим тоже очень тяжело. Надо уходить, если понимаешь, что не можешь выглядеть на сцене так, как должен.
Но есть и исключения. Мой педагог, народная артистка Дорош Анна Аркадиевна: ей 48, у нее трое детей, она педагог, но еще в прошлом году танцевала. В театре есть еще два мастера сцены, которые в таком возрасте танцуют партии на сцене.
Я пока не знаю, когда буду уходить. Мне сложно представить, как это – становиться пенсионером в 45. Наверное, в этот момент осознаешь, что по большому счету больше ничего не умеешь делать хорошо, и сложно найти себя в другой сфере.
О личной жизни
Мы все успеваем: у многих из нас есть семьи, даже в 21-22 года. Есть пары, которые и танцуют вместе, и женаты. Но это не всем подходит: сложно совмещать, не надоедать друг другу и не ссориться на репетициях. Я бы не хотела так.
Мой гражданский муж тоже работает в театре, но мы никогда не танцевали в паре. Он бывший артист балета, сейчас преподает. Мы были знакомы заочно давно, потом начали общаться как друзья. Никто не подозревал, что из этого получится. Мы вместе уже семь лет, но официально никак не можем найти время, чтобы расписаться.
Когда я узнала, что жду ребенка, была очень рада, но в то же время меня это пугало. Я понимала, что выпаду на какое-то время из колеи, а как раз в этот момент у меня пошел карьерный рост. Но я точно знала, что жертвовать ребенком ради карьеры не буду точно, потому что это все равно работа. По сути, это возможность зарабатывать деньги. Никакие деньги не стоят семейного благополучия и не принесут тебе счастья, если ты останешься в итоге один и будешь приходить в пустую квартиру, где тебя никто не ждет, не топают маленькие ножки.
Я была в декрете по балетным меркам достаточно долго: пока дочке не исполнился год. Многие выходят на сцену уже спустя месяц, два, три после родов. Сейчас дочке два года, и она видит меня обычно дважды в день: рано утром, когда я ухожу, и потом в лучшем случае вечером, когда я укладываю ее спать. Часто получается, что я отвожу ее утром в садик, потом няня ее забирает и укладывает спать. Когда я возвращаюсь домой, дочка уже спит. Я очень рада, что хотя бы первый год ее жизни была с ней все время.
В форму после родов было приходить довольно сложно: вес уходил быстро, а вот тело не всегда слушалось. Ты поднимаешь ногу, а она не держится: наступает паника. Но я говорила себе: «Не я первая, не я последняя. Все через это проходили, и я пройду».
О деньгах
В театре все работают на ставках: они зависят от квалификации артиста. У нас достойные зарплаты, к тому же есть возможность дополнительного заработка: кто-то занимается с детьми, кто-то занимается репетиторством, кто-то уезжает на гастроли или преподает балет в школах для взрослых. В последнее время ходить на балет стало модным течением.
Зарплата стажеров – в районе 10 тысяч гривен, что для первого заработка вполне неплохо. Солисты и мастера сцены получают хорошие деньги.
О счастье и популярности
Для меня счастье – знать, что близкие здоровы. Выходить на сцену и танцевать свою партию. Но самое большое счастье – когда прихожу домой после рабочего дня, а там моя дочка ждет. В этот момент понимаешь, что жизнь прожил не зря.
Я бы мечтала станцевать Жизель. Я уже танцевала ее, но не у нас в театре, а на выезде. А хотелось бы у нас.
В нашей профессии очень важно быть востребованным. Даже не столь важно, танцуешь ты соло или кордебалет: хуже всего, если ты никому не нужен ни в какой роли.
Кумиров у меня нет: есть коллеги, с которых берешь пример. Балет – визуальное искусство, поэтому здесь все субъективно.
Бывает, я хожу на балет в качестве зрителя, чтобы поболеть за коллег или посмотреть новую постановку. Классики сейчас мало, в Европе и даже Большом театре очень много современных постановок. Они тоже имеют право на жизнь, но не нужно забывать тот самый репертуар, который нам оставил Петипа, Вайнонен и другие.
В Украине балет не слишком популярен даже по сравнению с Россией. В нашем обществе не пропагандируется балет и некоторые другие виды искусства, на которые стоит обратить внимание. Больше продвигается кино, например. Но в то же время есть стабильный спрос, в основном, среди людей постарше. Молодежь скорее предпочтет пойти посмотреть фильм или посидеть в баре с друзьями, чем сходить в театр, а зря.
На обратном пути замечаю, что снаружи ремонтируют участок фасада, там же припаркована машина съемочной группы, стоит техника. Охранник узнает меня, улыбается и объясняет – в театре снимают кино европейцы: «Им же это во много раз дешевле обходится, чем у себя в Европе снимать. А у нас так красиво – не хуже, чем у них». Действительно не хуже.
